|
Место медведей в легендах и мифах. |
|
E-mail: mishkablack@narod.ru |
КУЛЬТ МЕДВЕДЯ В ВЕРОВАНИЯХ КРЕСТЬЯН СИБИРИ
“У истоков религиозного сознания превалировало такое представление о мире, когда звери были равны богам, боги - людям, а люди - зверям. В.Р.Арсеньев В среде этнографов сложилось устойчивое мнение о том, что в народных воззрениях восточных славян поверья о животных, в том числе о животных-оборотнях, сохранились в весьма отрывочном виде [1]. Однако, в силу ряда причин, на территории Западной и Восточной Сибири для конца ХIХ - начала ХХ в. эти религиозные представления нашли яркое отражение в поверьях, календарных обычаях и обрядах, фольклоре, что зафиксировано как исследователями-современниками, так и более поздними экспедиционными изысканиями [2]. По данным языкознания слово медведь появилось в лексике древних славян в период их обособления из общеевропейского массива [3]. Многообразие терминов свидетельствует об очень давнем по времени знакомстве славянских народов с этим лесным зверем. В середине XIX в. белый медведь в Европейской России назывался “ошкуем”. Что же касается бурого, то для него в словаре В.И Даля указывается 37 названий - зверь, черный зверь, лесник, раменский, урманный, Михайло Иванович Топтыгин, косолапый, куцый, леший, лесной черт, потапыч и др. В среде охотников имелась своя классификация, в которой различались три вида медведей: стервятник, стервеник, который считался самым большим и плотоядным, овсяник - средний, охочий до овса, малины, а также малый и злой - муравьятник, муравейник [4]. Медведь старше одного года звался пестуном, поскольку ему приходилось нянчиться с медвежатами; старый по возрасту был известен как пест. Согласно нашим полевым материалам, в конце XIX - начале XX в. русские крестьяне-старожилы Сибири часто использовали при разговоре о хозяине тайги эвфимизмы “хозяин”, “дедушка” и пр. Нельзя было о медведе вслух неуважительно отзываться или ругать его, так как, считалось, он “услышит” и обязательно отомстит. Особенно страшной считалась звериная месть в случае ложной присяги - при целовании медвежьей лапы, потому что в тот же год “медведь обдерет” [5]. В русских сказках о животных Сибири медведь выступает либо как неговорящий, но понимающий зверь - враг человека и мира людей в целом (“Медведь и бревно”), либо как оборотень с умением говорить по-человечьи, который также действовал с намерением навредить людям (“Медведь-деревянная нога”) [6]. Характерно, что в некоторых сказках название медведь не использовалось (“зверь”) при условии, что остальные лесные животные назывались своими именами (например, в сказке “Машенька”). В конце ХIХ в. следы почитания медведя как особого лесного существа отмечены в различных районах Сибири. Бытовало убеждение, что эти животные понимают человеческую речь. Русские охотники в Якутии, убив медведя, считали своим долгом извиниться перед ним, а также, видимо, боясь последствий, говорили его “душе”: “Не я тебя убил, а тунгус” (заметим, что аналогичным же образом поступали охотники коренных народов Сибири, возлагая однако вину уже на русского) [7]. Проводивший наблюдения и распросы в течение 1885-1891 гг., В.Я.Неклепаев неверно считал, что соответствующие поверья бытовали здесь у русских вследствие близкого общения с местными народами - хантами [8]. Однако вера в сверхъестественные свойства медведей, табуирование их мяса для еды и пр. фиксировалось в прошлом у русских, прежде всего, северных территорий Европейской России [9]. Предохраняющие от нападения зверя обереги сибиряков - русских казаков и крестьян - использовались не хантыйские, а христианские, включавшие обращение к Христу, Богоматери: “Например при встрече с медведем сургутяне говорили: “Ну, Христос с ним, пускай он идет, ему золота дорога, а нам гов-нна...” [10]. В заговорах крестьян Тюменского уезда этот лесной обитатель не назывался своим именем, но всем было понятно, о ком шла речь. От нежелательных встреч, считалось, уберегали слова: “Пень, колода, крута гора, не видать черному зверю меня” или “Отправлюсь я в чисто поле раба Божья (имя), в широкое раздолье. Мне везде путь-дорога, черному зверю - пень-колода, не видать меня. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь” [11]. В названном уезде бытовал обычай “задабривания”, своего рода жертвенные приношения лесному зверю. Ближе к весне, на перекресток дорог (“расстань”) глава семьи приносил четыре небольших куска свежего мяса. Мясо раскладывалось так, чтобы оно лежало на четырех дорогах. Исполнитель обряда становился в самом центре перекрестка лицом на восток, делал поясной поклон и трижды приговаривал в разные стороны света: “Черные лютые звери, серые волки, принес я вам питание-еду, не надейтесь более на меня. Аминь” [12]. Дома хозяин зажигал свечу перед иконами в красном углу, молился и клал три земных поклона. Затем он выходит во двор, куда выгоняли всю имевшуюся в хозяйстве скотину и, обходя ее “посолонь”, т.е. по движению солнца обращался с молитвами к Богородице, Святителю Михаилу, Флору и Лавру, чтобы они сохранили “мою Христовую скотинушку от волка серого, от медведя черного в темных лесах, в зеленых лугах, в мягких пригонах...” [13]. В отношении медведей бытовало еще одно, как пишет В.Я.Неклепаев, “суеверие”, касающееся их провидческих способностей, особого чутья в отношении женщин. По словам сургутян, медведь в случае встречи с толпой женщин непременно бросался на беременную, “наипаче, если она беременна парнем”. Даже из сотни он всегда, якобы, определял такую безошибочно, хотя бы она была еще в первом фазисе беременности. А отыскивал он их для того, чтобы в самом зародыше умертвить своего будущего врага - охотника, каковым, по условиям местной жизни, являлся почти каждый парень. Вот почему медведь особенно и “зарился” на тех крестьянок, которые были “брюхаты парнем” и, если такая женщина попадалась ему в лесу, хотя бы и в большом “табуне”, ей было не сдобровать: медведь обязательно вырывал у нее ребенка. Это было одной из причин, почему в этих местах обычно беременных не брали в лес (напр. за ягодами), так как они, якобы, могли привлечь к “табуну” медведя и сами погибнуть [14]. До сих пор среди пожилых охотников можно встретить человека, слыхавшего о медведях как провидцах, которые “наперед все знают”. Исходя из многолетних наблюдений за поведением, повадками медведя, сибиряки делали предсказания о погоде, прогнозировали изменения в ходе времен года. Так, в Енисейском округе верили, что, если зверь долго не залегает в берлогу, то зима будет суровой [15]. У крестьян вызывала уважение приверженность косолапого соседа к точным датам календаря, как бы подтверждавшая его незаурядность. Считалось, что медведь впадает в зимнюю спячку со “сдвиженья” (Воздвиженье Честного и Животворящего Креста Господня), т.е. с 27 сентября н. ст.. Просыпается и покидает берлогу лесной хозяин под Благовещение, т.е. 7 апреля. Кроме того, знал он и еще одну важную дату - середину зимы. Крестьяне верили, что медведь спит на одном боку, но, как только перевернется на другой, половина зимы миновала [16]. Убитый медведь, согласно представлениям сибирских крестьян, мог помогать людям в их борьбе с нечистой силой. Так, кое-где в конюшне было принято хранить отрубленную медвежью лапу, а дом, конский двор, хозяйственные постройки окуривать медвежьей шерстью. И сегодня охотники, как и прочие селяне, считают, что медвежатина обладает лечебными для человека свойствами, а медвежьим салом можно вылечить болезни легких. Другая группа верований была связана с идеей оборотничества, верой в якобы существовавшую возможность отдельных людей превращаться в зверей, т.е. обладать особыми, трансформационными свойствами. Так, в представлении крестьян таежных районов Среднего Приобья, оборотнями-медведями чаще становились лица мужского пола. Согласно демонологическим поверьям русских крестьян, колдун превращался в медведя в подполе, где он переворачивался или перескакивал через 12 ножей. Если эти ножи украсть в то время, когда оборотень странствует, то он навеки так и останется в том виде, какой принял. По этому случаю у сургутян зафиксирована очень трогательная история про одного медведя-оборотня, на которого “было жалостно глядеть”, когда он скитался по лесам, не привыкший к условиям медвежьей жизни и не будучи в состоянии снова сделаться человеком, так как его ножи кто-то “свистнул”... [17]. Среди пожилых людей даже сегодня еще встречаются свидетели, которые слыхали от старых охотников рассказы о том, что среди медведей встречаются “заколдованные мужики, а среди медведиц - бабы”. Последние оказались в таком положении вследствие совершенных когда-то ими преступлений. По данным Поповой А.М. и Виноградова Г.С., медведь в воззрениях русских старожилов Сибири “ проклятый отцом и матерью человек, отец его проклял, вот он и ушел в лес. Там его нечистый поджидал и шкуру на него медвежью надел. Сначала он шкуру носил непостоянно, иногда приходил к отцу, а тот его пуще ругал и проклинал. Ну, он и вовсе ушел и с тех пор живет в лесу” [18]. При свежевании такого зверя под его шкурой оказывались “мужичья опояска либо бабий поясок”, что наводило суеверный ужас на присутствующих [19]. Среди ответов на вопрос почему все же именно в медведях охотники видели заколдованных людей, современные информаторы обычно в качестве доказательств приводят такие их повадки как умение стоять на задних лапах, удивительную схожесть медведя, с которого содрана шкура, с человеком, наличие у медведиц “сисек как у баб” и пр. В начале ХХ в. сургутяне верили, что медведь входит в силу, подобно человеку, лишь к двадцати годам и что у него все “человечье”, кроме головы и ног, которые “коротки, а, были бы подлиннее, то и они походили на человечьи” [20]. Очень важным аргументом в пользу “человекообразия” медведей служило их будто бы известное неравнодушие к представительницам женского пола. До сих пор можно услышать былички о сожительстве медведя в берлоге не с медведицей, а с женщиной и последующем ее возвращении домой. Может быть по этой причине в среде охотников межвежатину нельзя было употреблять в пищу, т.е. она была табуирована, как и “человечье мясо” [21]. Из-за того, что есть медведя считалось грехом, мясо нередко вывозили продавать в город, а себе оставляли только шкуру. Впрочем, есть и другие объяснения этого обычая. Один пожилой мужчина из б.Кыштовской вол. Каинского у., в прошлом охотник, поделился такими воспоминания молодости: “Принесли медвежатину, решили выпить...Жена приготовила - тмином, лавровым листом все заправила по всем правилам. У него же сало. Выпивши мужики - и никто не стал есть. Душина такая - как от собаки. Выбросили. Собаки нюхат - и не хотят есть. Чтобы нюх охотничий не потерять...”[22]. Медведь-оборотень был не обычное, земное творение, но лиминальное существо, стоящее на границе тонкого и материального миров и являющееся посредником между людьми и духами. Как и все прочие оборотни, “медведь” из-за такой своей напасти был зол на людей. Однако среди наших информаторов бытует и другая версия его озлобленности - тщеславие и постоянное желание держать людей в страхе, стремление показать “чего он стоит”. Поэтому оборотни старались напасть на человека, испугать его до полусмерти, вследствие чего несчастный мог заболеть душевной болезнью. Считалось, что, если такому медведю отрубить лапу, то и колдун останется с отрубленной рукой. Крестьяне до сих пор верят в этот способ защиты от оборотней как наиболее действенный. Полевые этнографические материалы, относящиеся к концу ХIХ - началу ХХ в. , свидетельствуют о сохранении в календарных обычаях и обрядах множества пережитков, связанных с культом медведя. Более всего это фиксируется в святочных и масляничных ряжениях русских старожилов (частью известных под именем “чалдонов”), а также в масляничной обрядности сибирских белорусов (рис. 1). Для того, чтобы перерядиться “медведем”, требовалось принять “косматый” вид, вывернуть шубы, тулупы шерстью наружу (ср. семантическую соотнесенность слов “выворачивать” и “оборачиваться”). Это был достаточно обычный и, как следует из рассказов наших информаторов-старожилов, наиболее распространенный маскарадный костюм ряженых -“шуликанов” (рис. 2). Самые ранние сведения о ряженых медведями относятся к середине ХIХ в. и зафиксированы они для Енисейского округа, где так наряжались парни и молодые мужчины. “Медведь” ходил во время Святочных вечерок, при этом он специально косолапил, плясал и “охотился” за девушками, т.е. подкатывался к ним, хватал за ноги и т.д. [23]. Главной задачей ряженого-медведя было посмешить людей, получить от них вознаграждение за “труды”... Смеху, как это показано в работах многих ученых, приписывалась особая, охранно- магическая сила, а вознаграждением за труды было ни что иное как откупительная жертва семейства в надежде задобрить, умилостивить нечистых духов. (Это объясняет народное поверье, согласно которому отказать в приеме ряженым считалось крайне нежелательно). В среде современных пожилых селян встречаются такие, которых ряженые медведями настолько впечатлили в детстве, что они до сих пор вспоминают как когда-то видели их. “Постарше меня бегали.Шубу вывернут - медведем” [Зайкова А.С., 1912 г.р., д.Верх-Ирмень Ордынского района, коренная сибирячка] [24]. “Нарядются как чучелы. Тогда все больше выворачивали одежду. Медведем на четырех ногах в избу заходили...” [Шадрина Т.И., 1912 г.р., д.Шубинка Бийского района Алтайского края. Деды- переселенцы из Рязанской губ.] [25]. Заметим, что зимний костюм сибиряков с его внушительными составляющими в виде одетых один за другим понитка, полушубка, тулупа или шубы, а также натянутых поверх пимов чембар сам по себе напоминал неуклюжую медвежью фигуру (рис. 3). Добавим, что длинные рукава скрывали кисти рук и удлиняли их зрительно, дополняя общий “медвежий” облик (не отсюда ли пошло европейское пренебрежительное выражение о сибиряках - “сибирский медведь”?). В среде старообрядцев-”курганов” с. Желтоногино б. Тарсьминской волости Кузнецкого у. при ряжении использовали также части медвежьего тела. Это делалось даже вопреки требованиям христианских наставников. “Шубу выворотят... Раньше и медвежью голову приделывали. Кто че придумает” [Шабурникова Д.Д., 1909 г.р., род. в Южном Приуралье. В 1913 г. привезена в Сибирь, в д.Желтоногино Тогучинского района, старообрядка] [26]. У сибиряков Васюганья, как и у их соседей - белорусских крестьян, ряженых медведями водили по избам во время масляничных гуляний. Причем, “медведь” нередко бывал центральным персонажем: “То шубу выворотят, то тулуп... Тулупы раньше большие были... На голову сделают маску медвежью с шубного клочка... Глаза выделают... И вот идет он на четырех лапах... Возьмут медведя на веревку и водят. Смеху было! Медведя приведут, а он рычит, чтоб давали ему... Мешками насобировывали,..” [Астанина в девичестве Скоробогатова Мария Лифантьевна, 1911 г.р., род. в Кыштовском районе, сибирячка ] [27]. В белорусских селах ряда районов Западной Сибири согласно старинной традиции еще совсем недавно, до Великой Отечественной войны 1941-45 гг., во время Маслянки водили живых обученных медведей. Медведь должен был уметь делать разные коленца, раскачиваться, кружиться, кувыркаться через голову. “Миша, Мишенька” становился всеобщим любимцем, показывая как ребята горох воруют, как бабы по воду идут. Создавалось впечатление, что медведь понимает человечью речь, пантомимически изображая то, о чем его просят. Вот воспоминания очевидца подобных “вождений”: “В Маслянку с медведем по домам ходили. Им оплачивали деньгами, мукой ли... Просили медведя:”Мишенька, пройди как бабы на барщину идут?”. Вот он идет вразвалку, потихонечку. Ему:”А как с барщины?” Он только: “О...о...о...Ряв, ряв...” Тут все и подохнут со смеху!” [Клинцова Прасковья Федоровна, 1915 г.р., родители “с Могулёва” - Черниговского у. Могилевской губ. , белоруска] [28]. * * * Приведенные нами материалы позволяют рассматривать пережитки культа медведя как бы в трех плоскостях: 1. Поверья, привязанные к “естественному”, живому или мертвому, медведю, “хозяину леса”. 2. Сложный сплав верований относительно медведя-оборотня, в которого превращался человек в силу определенных обстоятельств, обрядов. 3. Комплекс календарных обычаев и обрядов, связанных с ряжением медведем. “Естественный” медведь особо выделялся на фоне прочих лесных существ не только в среде охотников, но и среди прочих групп населения, прежде всего, крестьян, в чем можно увидеть проявление тотемистического и промыслового культов (стремление уйти от ответственности за убийство обманным путем, использование частей убитого зверя в качестве священных атрибутов, обращение к эвфемизмам, “факты” сожительства с женщинами и пр.). В связи с рассматриваемой темой интерес представляет отождествление В.Н.Топоровым и В.В.Ивановым “Волоса - скотьего бога с медведем - хозяином зверей”, т.е. представление языческого славянского божества в медвежьем облике [29]. Его связь с животным вытекает уже из его имени: Волос - волосатый - волохатый - мохнатый. Возможно, что и слово “волхв” происходит от имени этого Бога и от обычая жрецов одеваться в вывороченные мехом наружу шубы для подражания своему Божеству. Можно предположить, что жесткое табуирование всех видов хозяйственной, промысловой деятельности на Благовещение на более ранних стадиях общественного развития было обусловлено представлениями о пробуждении медведя именно в этот день (вспомним проводившуюся накануне Благовещения белорусскую “комоедицу”). До сих пор в полевой практике можно услышать поучительные истории о форме наказания за нарушение благовещенских запретов - это превращение ослушниц в кукушек или русалок [30]. Механизм трансформации людей в медведей аналогичен превращениям в других животных и птиц. Средством перевоплощения могло быть проклятие родителей или других лиц, нарушение божественных законов (например, работы в неурочное время, особенно на Благовещение), а также специальные колдовские приемы, при помощи которых человек мог пересечь границу человечьего и попасть в звериное царство. Человек, следовательно, вопринимался как многомерное существо, превращение которого означало лишь то, что в нашей физической реальности это существо повернулось как бы другой своей гранью. Эта другая грань может выглядеть как медведь, как птица. Подобные метаморфозы с медведями-оборотнями отмечались в представлениях русских крестьян Европейского Севера [31]. Еще одним, но более “поверхностным” приемом изменения облика на какое-то время, которым пользовались крестьяне во время исполнения календарных обрядов, был смена одежды, ряжение. Развитию охотничьего промысла и связанных с этим занятием поверий, обычаев и обрядов в среде русских старожилов Сибири способствовали особенности их происхождения (в ХУП-ХУШ вв. преобладали севернорусские выходцы), подходящие природные условия - окружение лесными массивами и культурный контакт с местными народами, обусловивший явление культурной интерференции. Что же касается бытования “медвежьих традиций” у сибирских белорусов, переселенцев конца ХIХ-начала ХХ в., то они достаточно точно индентифицируются с известными материалами по этнографии белорусов Могилевской, Витебской, Виленской губернии. В то же время ими оказалось утерянной часть традиционных обрядов, например, известная в Белоруссии “комоедица. Традиционный обряд, как известно, дублирует комплекс народных представлений о мироустройстве. По этнографическим материалам трудно проследить космогонические представления, связанные со звездными “медведями”. С одной стороны, имеются сведения, что Висожары (Большие и Малые Медведицы) хорошо знали не только охотники, но и крестьяне, не занимающиеся этим промыслом. По этим созвездиям ориентировались, по ним считывали ночное и вечернее время, что подтверждается современными этнографическими реалиями [32]. С другой стороны, обнаруживаются и кое-какие астрономические параллели к мифопоэтической метафоре о том, что на зимний солнцеворот медведь поворачивается на другой бок. В этот период карта звездного неба как бы разворачивается и лишь положение Полярной звезды остается неизменным. В соответствии с древним мифом стояла и примета: “Если звездится и Стожар горит - иди смело на медведя!” [33]. ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ 1. Токарев С.А. Религиозные верования славянских народов в Х1Х-начале ХХ в. - М.,-Л., Изд-во АН СССР, 1957. - С.43. 2. Материалы Забайкальского и Приобского этнографических отрядов, проводивших исследования в 1986-1997 гг. Руководители - авторы статьи; Русские сказки Сибири и Дальнего Востока: волшебные и о животных. - Новосибирск, 1993. 3. Мавродин В.В. Происхождение русского народа. - М., 1978. - С.25. 4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - М., 1989. - Т. 2. - С. 311. 5.Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи Сургутского края \\ Записки ЗСО РГО. - Омск, 1903,- Кн. 30. - С.77-78. 6. Русские сказки Сибири и Дальнего Востока..., с.249, 257, 261, 275. 7. Алексеев Н.А. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. - Новосибирск, Наука,1980. - С.116-117; Гемуев И.Н. Религия народа манси. - Новосибирск, Наука СО, 1990. - С. 198-199. 8.Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи..., с. 77-78. 9. Логинов К.К. Материальная культура и производственно-бытовая магия русских Заонежья. - Санкт-Петербург, 1993. - С. 48-55. 10. Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи..., с. 76. 11. Попова А.М., Виноградов Г.С. Медведь в воззрениях русского старожилого населения Сибири \\ Советская этнография. - М.,-Л., 1936. - № 3. - С. 83. 12. Городцов П.А. Праздники и обряды крестьян Тюменского уезда // Ежегодник Тобольского губернского музея. - Тобольск, 1916. - Вып.26. - С.51-52. 13. Там же. 14. Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи..., с. 77-78. 15. Кривошапкин М.Ф. Енисейский округ и его жизнь. - Спб., 1865. - С. 41. 16. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина Х1Х-начало ХХ в.). - Новосибирск, 1978. - С. 101. 17. Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи..., с.77-78. 18. Попова А.М., Виноградов Г.С. Медведь в воззрениях русского старожилого населения Сибири \\ Советская этнография. - М.,-Л., 1936. - № 3. - С. 78-79. 19. Там же. 20. Неклепаев И.Я. Поверья и обычаи..., с.77-78. 21. Попова А.М., Виноградов Г.С. Медведь в воззрениях..., с. 78-79. 22. Материалы Приобской этнографической экспедиции, организованной Институтом археологии и этнографии СО РАН, 1993 г., руководитель Е.Ф.Фурсова. 23. Кривошапкин М.Ф. Енисейский округ..., с.47 24. Материалы этнографической экспедиции, организованной Институтом археологии и этнографии СО РАН, 1992 г. , руководитель Е.Ф.Фурсова. 25. Там же. 26. Там же. 27. Там же. 28. Там же. 29. Топоров В.И., Иванов В.В. Исследования в области славянских древностей. - М., 1974. - С.57. 30. Материалы этнографической экспедиции, организованной Институтом археологии и этнографии СО РАН, 1994 г. , руководитель Е.Ф.Фурсова. 31. Байбурин А.К. Ритуал: свое и чужое // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкций фактов традиционной культуры. - Л., Наука ЛО, 1990. - С. 13; Некрылова А.Ф. Медвежья комедия. Некоторые проблемы и аспекты изучения//Фольклор и этнография. У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. - Л., Наука ЛО, 1984. - С.191. 32. Тульцева Л.А. День Спиридона-поворота в аграрном календаре русских крестьян// Материалы международной конференции “Традиционная этническая культура и народные знания”. - М., 1994. - С.122-123. 33. Там же, с. 123. |
|
ЛОНДОН, 2 июня - РИА Новости, Александр Смотров. Полувековой юбилей появления на свет популярного британского литературного героя - медведя Паддингтона - ознаменован выходом новой книги о его приключения. Книга о знаменитом медведе под названием "Паддингтон здесь и сейчас" в понедельник появится на прилавках британских магазинов. Ее автором стал 82-летний британский писатель Майкл Бонд, который 50 лет назад выпустил первую книгу о похождениях мохнатого путешественника - "Медведь по имени Паддингтон". Одетый в шляпу и синее пальто медведь с чемоданами за пять десятилетий своего существования уже успел стать неотъемлемой частью британской культуры. Книги о Паддингтоне переведены на 40 языков мира и изданы общим тиражом в 35 миллионов экземпляров. Ему поставлен памятник на лондонском вокзале Паддингтон, в честь которого медведь и получил свое имя. Недалеко от этого вокзала живут и сам писатель, и его герой. А прототипом Паддингтона стал купленный в универмаге "Селфриджес" плюшевый медведь. Он предназначался в качестве рождественского подарка жене Бонда, работавшего в то время оператором на Би-би-си. После успеха первой книги из-под пера автора вышло еще несколько, последняя из которых увидела свет в 1979 году. И вот теперь, в ознаменование полувекового юбилея Паддингтона, читатели встретятся с любимым героем снова. Сюжет новой книги обыгрывает злободневную тему иммиграции и строится вокруг приезда Паддингтона в Великобританию из Перу. Его тетушка Люси, которая живет в доме для медведей-пенсионеров в Лиме, устраивает Паддингтона на корабль, идущий к британским берегам, и он прибывает в Соединенное Королевство без документов. На пограничном контроле он не может подтвердить свою личность, его арестовывают и допрашивают, но в итоге, как и положено в сказке, все разрешается хорошо. "Хотя мир заметно изменился за последние тридцать лет, Паддингтон остается точно таким же, каким и был - всегда оптимистичным и открытым для любых жизненных поворотов", - рассказал Бонд. "Писать о нем - одно удовольствие", - признался автор. О Медведь горе (пгт Гурзуф)
На самом берегу моря поселилось стадо огромных зверей. Управлял им вожак — старый и грозный медведь. Однажды возвратились медведи из набега и обнаружили на берегу обломки корабля. Среди этих предметов лежал сверток. Старый вожак развернул его и увидел маленькую девочку. Только она осталась в живых после гибели корабля. Маленькая девочка стала жить среди медведей. Шли годы, она росла и превратилась в красивую девушку. Старый вожак и все медведи очень любили ее. Девушка громко пела песни, резвясь среди дикой природы, а медведи готовы были с утра до ночи слушать ее чудесный голос. Однажды хищники отправились в набег на равнину. В их отсутствие недалеко от медвежьего логова, среди купающихся в воде скал прибило к берегу челн с молодым красивым юношей. Еще подростком он был угнан в рабство воинами одного из разбойничьих племен, обитавших на другом берегу моря. Теперь юноша решился на бегство, надеясь вернуться на родину. Буря долго носила его челн по волнам, пока не выбросила на крымский берег. Обессиленный голодом и жаждой, юноша лежал без движения на дне челна. Девушка перенесли юношу в укромное место, напоила и накормила, а челн спрятала в кустах под прибрежной скалой, чтобы медведи ни о чем не догадались. Много раз приносила девушка юноше еду и питье. Юноша рассказывал ей, как живут люди в его родных краях. С интересом слушала девушка, глядя в ясные синие глаза юноши. Она пела для него свои любимые песни. И в эти дни вошла пылкая любовь в сердца обоих. Юноша сказал девушке: «В моем челне хватит места для двоих. Хочешь поплыть со мной на мою родину?» И девушка ответила: «Хочу. Я готова плыть с тобою куда угодно». Юноша уже окреп, к нему вернулись силы. Он смастерил мачту, сделал парус из звериных шкур. Влюбленные ждали теперь попутного ветра, чтобы покинуть медвежий берег. И вот подул попутный ветер. Юноша и девушка столкнули челн в воду, сели в него. Вот уже между челном и береговыми скалами легла широкая голубая гладь... Течение увлекало челн обратно к берегу. Девушка видела: ее возлюбленному не избежать страшной участи, его растерзают медведи. И девушка запела. Как только донесся до зверей ее голос, они подняли головы от воды и заслушались. Лишь старый вожак продолжал свое дело... Еще глубже погрузил он передние лапы и морду в холодные волны, бурлило море у его пасти, вливаясь в нее широкими потоками. Заклинала в песне девушка все силы земные и небесные стать на защиту ее первой, чистой любви. Умоляла она старого медведя пощадить юношу. И так горяча была мольба девушки, что страшный зверь перестал тянуть в себя воду. Но не захотел он оставлять берега, продолжал лежать, всматриваясь в даль, где исчезал челн с существом, к которому он привязался. И лежит старый медведь на берегу уже тысячи лет. Окаменело его могучее тело. Мощные бока превратились в отвесные пропасти, высокая спина стала вершиной горы, достигающей облаков, голова сделалась острой скалой, густая шерсть обратилась в дремучий лес. Старый вожак-медведь стал Медведь горою. |
|
Copyrights © 2008 mishkablack.narod.ru |
